ЛИБИДО И ПРЕХОДЯЩЕЕ

Перевод и редактирование Нади Тепловы

С 28 июня по 4 августа 1914 года Европа вспыхивает, сходит с ума. Это было начало Первой мировой войны.
В 1913 году Маэстро провел часть своих летних каникул в Сан-Мартино-ди-Кастроцца, который все еще был частью более или менее италоязычных территорий, входивших в Австро-Венгерскую империю.
Год войны (1915) уже разрушил любые иллюзии относительно вечности человеческих достижений в любой области, от искусства до науки и морали. Даже чудеса природы релятивизируются, и все происходящее, даже события в рамках международного психоаналитического движения, способствуют подтверждению быстротечности природных и культурных человеческих форм.
Именно с небольшой статьей «Преходящее» («Vergänglichkeit») Зигмунд Фрейд предлагает свой вклад в сборник «Das Land Goethes», изданный по инициативе гётевской ассоциации в Берлине.
В этой короткой статье 1915 года он отталкивается от эпизода, произошедшего с ним в августе 1913 года в Сан-Мартино-ди-Кастроцца, где, разговаривая с двумя друзьями во время прогулки он затронул тему быстротечности явлений, даже тех, которые кажутся прочно универсальными.
Тему ввел друг, которого он называл «поэтом», тот настаивал на быстротечности и бесполезности красоты и в общем смысле на быстротечности явлений. Фрейд утверждал, что этот факт неоспорим, но это не умаляет ценности красоты: «…ценность всего этого прекрасного и совершенного определяется исключительно его значением для жизни наших ощущений, и ему самому не требуется существовать дольше, и поэтому оно независимо от абсолютной длительности во времени».
Эти комментарии оставили двух друзей равнодушными, и Фрейд пришел к выводу, что обесценивание было вызвано ожидаемой проработкой горя, например, по поводу неизбежной потери красоты молодости.
Человек пытается ослабить наслаждение красотой, чтобы избежать боль, которую причинит ему её потеря. Таким образом, он проходит через жизнь, не осознавая этого. Мысль о быстротечности представляется жуткой и вызывает беспокойство.
Именно в этот момент он дает очень простое, но ясное определение либидо. Вот его слова: «Мы думаем, что обладаем определенной способностью любить, которую мы называем либидо, и которая в начале развития направлена на наше собственное Эго. Позже, но в действительности очень скоро, либидо отходит от Эго и направляется на объекты, которые мы, таким образом, принимаем, так сказать, в свое Эго. Если объекты уничтожены или потеряны для нас, наша способность любить (либидо) снова становится свободной.
Либидо может принимать другие объекты в качестве заменителей или временно возвращаться в Эго. Но почему это отсоединение либидо от своих объектов должно быть таким болезненным процессом, остается для нас загадкой… (опущение)… Мы видим только, что либидо цепляется за свои объекты и не хочет расставаться с утраченными даже тогда, когда готова их замена. Это и есть траур».
Мы не должны забывать, что эта статья была написана в 1915 году после года войны («Через год разразилась война и лишила мир его красот»).
После некоторых рассуждений о трауре и укреплении инвестиций в оставшиеся объекты, Мастер пишет: «Мы знаем, что печаль, как бы болезненной она ни была, прекращается сама собой. Когда она смиряется с потерей, она поедает и саму себя, и тогда наше либидо снова свободно, чтобы — поскольку мы еще молоды и полны жизненных сил — заменить утраченные объекты на новые, по возможности равноценные или еще более значительные».
Говоря о непредвиденных обстоятельствах войны, он высказывает пожелание: «Остается надеяться, что с потерями этой войны не произойдет иначе. И только когда печаль будет преодолена, окажется, что наша высокая оценка культурных благ не пострадала от того, что мы убедились в их хрупкости. Мы снова восстановим все то, что разрушила война, может быть, на более твердой основе и прочнее, чем прежде».
Мы находимся в 1915 году, и Мастер еще не открыл «навязчивое повторение» и не сформулировал понятие «влечения к смерти», поэтому с этой точки зрения он все еще сохраняет «утешительное» видение. В 1938 году, вопреки себе, он будет вынужден осознать, что потери никогда не заканчиваются и что даже Бергассе (его дом) входит в список преходящих сущностей, которые можно (и нужно) заменить, чтобы продолжать жить.

II

Тема, которой я занимаюсь, поскольку она кажется мне актуальной, рассмотрена и в страстной статье Мари Бонапарт в 1955 году. Она была опубликована в журнале «Revue française de psychanalyse» (P.U.F., n° 3, juillet-septembre, 1956) под названием «Deux penseurs devant l’abime». В первом разделе М. Бонапарт резюмирует статью Зигмунда Фрейда «Vergänglichkeit», во втором высказывает свои соображения на тему преходящего.
«С момента написания этих страниц прошло добрых сорок лет, и вот я перевожу их после Второй войны, более жестокой, чем Первая, и в ужасе перед угрозой Третьего атомного конфликта, который мог быть еще более разрушительным!».
M. Бонапарт не согласилась со словами, сказанными З. Фрейдом «поэту» во время прогулки, и, чтобы подкрепить свою негативную точку зрения, заявила о своем несогласии с тем, что сам Фрейд сказал ей во время сеанса анализа: «Однажды он сказал мне: «Все умирает, человеческая мысль, как и человек. Мысль живет двадцать или тридцать лет, а затем, в свою очередь, умирает».
Я ответила, что спустя три тысячи лет люди все еще читают Гомера! Значит Гомер исчезнет? И далее наша Культура, человечество и Земля?!
И Фрейд невозмутимо произнес: «Почему то, что исходит от человека, должно существовать дольше, когда все во Вселенной погибает?».
Поражённая философским величием фраз Фрейда, я снова сказала ему: «То, что вы говорите, прекрасно, но печально!».
И он ответил: «Почему? Это жизнь. Именно её вечное течение делает жизнь такой прекрасной»».
Дальнейшие рассуждения Бонапарт очень интересны, но, как мне кажется, она мало понимала истинный смысл необходимости исчезновения объектов.
Я думаю, Мастер имел в виду, что если бы объекты не погибали, то либидо никогда не было бы свободным, и в мире не существовало бы ничего нового для субъекта. Исчезновение объектов необходимо для того, чтобы либидо, освободившись, инвестировало (я хотел бы сказать, изобретало) других и создавало «другую музыку» (отношения), чьи предельные резонансы выходят из водоворота навязчивого повторения. Потеря создает то, что делает жизнь прекрасной, – она открывает синапсы, в которых постигается момент творчества/креативности. Остальное статично и ждет исчезновения.

III

Проблема «липкости» либидо и его «цепляния» за объекты, – это характеристика психики, которая является органом сохранения, а также функциональным и структурным выражением влечения к смерти. Именно неудача судьбы «влечения к смерти» позволяет расширить энергию движения в формах, что составляют материю и которые, как в случае с человеком, самоподдерживаются за счет полового размножения. Эта квалифицированная энергия, которая управляет и поддерживает фазы, ведущие к половому размножению, является либидо. Либидо не только вкладывает в объекты, но и создает их, так же как оно создает новых людей. Либидо материализуется в совокуплении, от которого рождаются дети, но также и в других человеческих произведениях: искусстве, религии, живописи, письменных работах, науке и всех других творениях, также и в психоанализе. Конечно, они преходящи по своей природе, но некоторые из них существуют гораздо дольше, потому что содержат в себе огромное количество степеней свободы, что позволяет им постоянно адаптироваться к изменяющимся ситуациям, пока огромная катастрофа не устранит их.
В этом случае «чувствительность» человека может больше не присутствовать, чтобы наслаждаться новыми структурными формами, но, если следовать микропсихоаналитической теории, эти формы, как проявления нейтрального динамизма пустоты, все равно будут присутствовать, хотя и в другом виде.
Возможно, не будет хватать человеческой чувствительности, которая их воспринимает, если только позже не будет реформирован специальный психобиологический орган, который фиксирует и сохраняет следы. Для механизма навязчивого повторения этот феномен очень вероятен.
Однако это метапсихологический и спекулятивный путь, который, хотя и увлекателен, находится за пределами психоаналитической практики. Иногда смешение признаков различных систем объяснения может породить метафоры, полезные для прогресса науки, но чаще оно порождает химеры.

© Nicola Peluffo

Note:

¹ v. S. Freud , Opere, vol . VIII, 1915-1917, pag. 169-176, Boringhieri Torino.